- Деда, а правда, что баба-Яга непослушных детей крадёт?

- А ктой-то у нас непослушный здесь?

- Я, деда.

- О, как!

- Даа, мне бабушка вчера велела со стола прибрать, а я забыла и гулять убежала. А баба-Яга сегодня всю ночь под окном скреблась.

- Так ты повинись перед бабушкой.

- Повинилась, деда.

- Вот и умница! Нечего тебе бабки-Ёжки бояться. А вот приятель у меня был в детстве, Колька, так тому до всего дело было, всюду свой нос засунет да шороху наведёт. Озорник, одним словом. Вот к нему бабка-Ёжка приходила, да не одна.

- Неужто уволокла его?!

- Хе! Да ты слухай дале. Возвращались мы как-то с рыбалки, а Колька вдруг и говорит: "Братцы, вы ж меня знаете, я коль начудю что - так то не со зла. А всё одно, не по-людски получается, перед братьями совестно, да и мамка извелась со мной. Вы хоть меня одёргивайте, ежели я безобразие какое затею". Мы в удивление пришли - странно от Кольки такое слышать. Он жеж обычно как? Сперва делает, а потом думает. Вот и в тот день ему перепало. Отправила его мамка поутру за водой. Он в колодец ведро плюхнул и давай себе в отражении рожи корчить. Как угомонился, взялся ведро вытягивать, тут-то и понял, что взамест привязанного своё ведро плюхнул. Полез доставать, благо колодец неглубокий. Спуститься - спустился, а на обратную дорогу силёнок не хватило. Сидит он, значит, там на ведре, подвывает. Час ранний, народ по воду пошёл, достали его с горем пополам. До вечера с красными ушами ходил.

Так мы Кольку и спрашиваем, что это, мол, с тобой такое, сам не свой, ишь, какую исповедь затеял. А он отвечает: "Боязно мне, братцы, мне ж всегда говорили, что я неслух. А баба-Яга уж третью ночь возле дома скребётся, да всё громче и громче. Не ровён час - утащит. Кто мамке дрова носить будет?" Мы говорим: "Одёрнуть-то - мы тебя одёрнем. А вот баба-Яга - нечисть хитрая. Тут храбрость да смекалка нужна. Сперва выяснить надо, где она пролезть хочет". Колька говорит: "Я пытался в окно разглядеть, да только тень видел". Тут Кузьма встрял: "Надо чо-нить по земле рассыпать, чтоб следы остались". Колька язык высунул, призадумался: "Есть у меня одна мыслишка. Приходите на рассвете, будем следы искать". На том и порешили.

Назавтра поутру мы уже возле Колькиного дома собрались. Глядим - а он сам под забором копошится, разглядывает что-то. К нам повернулся: "Сюда! Смотрите! Она костяной ногой здесь топталась!" Подошли мы, присматриваться стали - и правда: на припорошенной чем-то земле - следы, едва читаются, но понятно, что кто-то здесь точно был. Я у Кольки спрашиваю: "Чем это ты здесь посыпал?" А он мне, между делом: "Да муки кулёк валялся в избе, в самый раз хватило". Удивился я: ни разу не слышал, чтоб мука - и вдруг валялась. Говорю ему: "Не бывает, чтоб мука валялась, поди, мамка твоя хлеб печь собралась". Смотрю - у него глаза округлились. Тут и мамка на крыльцо вышла. "Колюнь, - говорит, - ты кулёчек с мукой не видал? Подле дежки был. А то я печь уж растопила". Колька головой крутит, то на мамку, то на нас. И шёпотом нам: "Тикайте, братцы, не пропаду". Неделю после того Колька похлёбку без хлеба хлебал. Хе!

Меж тем баба-Яга никуда не делась. И от Кольки она не отвяжется, особливо после случая с мукой. Думали-думали мы, да время-то идёт, нечисть когти на Кольку точит. Ничего лучше не скумекали, как в дозор ночной идти. Сговорились мы, как домашние спать улягутся, тайком выбраться и подле Колькиного дома в кустах схорониться.

Ночь выдалась лунная да зябкая. В кустах на сырой земле неуютно. Сколько просидели - не помню уж, как шорохи послышались. Сперва едва-едва, а потом явственно так "хррр-хррр". Сердце у горла застучало. А тут ещё тучка луну заслонила, темень - хоть глаз коли. Жутковато. А у забора всё "хррр-хррр". Приковыляла, значит, ведьма старая. Делать-то что? Выручать Кольку надо, а ну как она в окно сейчас полезет! "Эх, - думаю, - была не была!" Перекрестился и рванул из кустов с криком: "А ну, не тронь Кольку, нечисть поганая! Вертай, откуда пришла!" И ребята за мной следом, палками по забору стучат, страху со страху наводят. Всю улицу переполошили: окошки в избах загораться стали, двери захлопали, собаки забрехали. Батька Колькин с ухватом на крыльцо выскочил. Мы ему наперебой: "Бабка-Ёжка! Здесь! В окно! В окно лезла! Когтями скребла! Кольку утащить хотела!" Батя спросонья - к окну, да впотьмах об полено споткнулся, на латыни заговорил, видать, мазь от ушибов вспоминал. А тут и луна из-за тучки вышла, свет серебром по двору разлился. Тогда-то все и увидели "Ёжку" енту, да с целым выводком ежат. Она сама с перепугу под забор - нырк! - только иголки по деревяшке "хррр-хррр".

Вот так мы шороху на всю деревню навели. Три дня потом ели стоя да спали на животе. Один Кузьма сухим из воды вышел: его в ту ночь маманька в сенях за ухо поймала. Сокрушался он, что не поддержал товарищей, втихаря баранки нам носил. А бабка-Ёжка ежихой заботливой оказалась, Колька стал её подкармливать.

- Деда, а какую же тень Колька в окошко видел? Ёжики-то маленькие совсем.

- А кто ж его знает... Мало ли от чего в деревне тень может быть? От куста, от дерева иль от самого Кольки. У страха-то глаза велики.