На кухне стоял насыщенный аромат жареной картошки. Не припомню, чтобы я ощущал нечто подобное раньше. Даже картридж "жареная картошка", да что там картридж - даже недешёвая  магазинная картошка не даёт такую гамму запахов. Вид блюда тоже не шёл в сравнение с результатом жарки, как говорила Ната, генномодифицированной картошки - кубик к кубику, с золотистой поджаркой, а не рассыпающееся месиво прилипшее к сковороде.
- Ив, я так понимаю, это твоя первая в жизни жареная картошка с опятами? Всё съедобно и безопасно. Не переживай, - она говорила с улыбкой.

Мы уселись за стол, а профессор немного замешкался. Он повернулся к окну и сделал несколько жестов правой рукой: ото лба к животу и от плеча к плечу. Помню, прабабушка так же делала перед едой и после. Жест имел какое-то религиозное значение до объединения религий. Профессор заметил, что я обратил на это внимание и, поучительно подняв указательный палец вверх, сказал:
- Верить надо не в новый мировой порядок, но об этом как-нибудь в другой раз.

- Ната, выглядит просто шикарно, - похвалил я результат её трудов.
- Да ты попробуй сначала, - она засмущалась.
- Преимущество исторической зоны - натуральные продукты. Люди здесь смогли законно немного выползти из соевой жижи и прочих изысков высоких технологий. Попробуй сейчас где-нибудь на окраине города разбить огородик, так без штанов от штрафов останешься, а то ещё и посадят. Зато здесь это историческая реконструкция - быт старорежимных крестьян, - профессор сдавленно посмеялся. - Крестьян! - возмутился он, - хорошо, крепостными не назвали. История стала мифом, а бред - историей.
- А здесь, в зоне, и радиоточки не устанавливают, - поинтересовался я, осознав что с момента прихода не слышал брехунка.
- Как же не устанавливают, вон он, говорун, за холодильником висит, - Пётр Михайлович махнул головой в его сторону.
- А почему я его не слышу? - привычно-удивлённо спросил я.

Наталья посмотрела на коробку брехунка и опередила профессора с ответом:
- Ив, там же ручка громкости выкручена на "ВЫКЛ", ты чего, совсем замечтался, - улыбаясь, но настороженно ответила Ната.
Я заметил, как профессор улыбался глазами и следил за нашим разговором, оторвавшись от еды. Он как будто ждал момента вступить в разговор, но не решался, как взрослый, который следит за спором двух детей и умиляется этому.

- Так он же даже выключенный транслирует прямо в мозг, - я постучал себя указательным пальцем по лбу, - я должен его слышать.
- Ив, ты меня пугаешь. С тобой всё в порядке? Ты точно опята купил? - с озабоченным лицом Ната заглянула к себе в тарелку, потом взяла с тумбочки полупустую банку с опятами и понюхала их.
- При чём тут опята? Ты не понимаешь. Профессор, - в отчаянии я обратился к Петру Михайловичу.
- Так! Наверное это есть нельзя. Ты раньше не ел грибы, и на тебя сильнее подействовало, - Ната встала с решительностью забрать у всех тарелки.
- Обожди, Наташенька. Не стоит разбрасываться продуктами. Кушайте смело. Вы оба правы, - наконец-то присоединился профессор.
Ната села на место, и профессор имел удовольствие лицезреть уже две удивлённые физиономии.
- Вы должны доверять друг другу, даже если что-то кажется невероятным, - он подошёл к брехунку и что-то взял сверху. Только он сделал пару шагов в сторону своего места, как в моей голове что-то протрещало, и я услышал диктора.
- Теперь слышишь? - с улыбкой спросил профессор.
- Да! Новости идут. Говорят, что сегодня задержано ещё четырнадцать дропствующих элементов, - я ошарашено посмотрел на профессора.
- Наташенька, прибавь звук пожалуйста, - попросил Пётр Михайлович.
Ната покрутила ручку громкости вправо. Из динамика донёсся голос всё того же диктора с продолжением репортажа: "Двое из четырнадцати задержанных оказали сопротивление и были помещены в изолятор..." Наталья испуганно убрала звук.
- Как ты это делаешь? - обратилась она ко мне.
- Это не он делает, это так и должно быть, - объяснил профессор, - просто ты, Наташенька, оказалась очень послушной дочкой и по наставлению отца никогда не расставалась со своим крестиком, а если и снимала его, то далеко не убирала.
- Откуда вы знаете про крестик?
- Это я подсобил твоему отцу найти такую редкость и научил, как её проверить на работоспособность. Сними-ка его и положи подальше от себя. Не меньше метра, - загадочно предложил профессор.
- Ой! Прямо в голове! Я мысли не слышу! - Ната прижала средние пальцы к вискам и поспешила обратно.
- Правильно. Свои мысли слышать вредно. Полезно слушать чужие мысли из говоруна, там они заботливо подготовлены в нужном контексте, - профессор опять сдавленно посмеялся.
- Ив, как ты в этом живёшь и умудряешься ещё думать? - Ната с сочувствием посмотрела на меня, - а вы, профессор?
- А что я? У тебя крестик, а у меня колечко бабушкино, - он повертел в пальцах кольцо с блестящим камнем, - колечко от бабушки предназначалось моей гипотетической невесте, но жизнь сложилась так, что невестой моей стала наука. Но колечку всё равно работёнка нашлась, - Пётр Михайлович положил кольцо обратно на брехунок. Уже на подходе голос диктора исчез из моей головы.

- Как это работает? - спросил я.
- Ты наверное обратил внимание, что в колечке камешек есть. В крестике их аж четыре, но значительно меньше. Чем больше камешек, тем больше радиус действия. Наташа носит их на себе и поэтому всегда защищена, а я кладу прямо на эту дрянь, но в спальне добивает сигнал из соседней квартиры, так что на ночь кладу под подушку. Камешки эти нередкая редкость, - профессор загадочно улыбнулся, - они притягивают и рассеивают излучение говоруна и сводят все усилия создателей этого мерзкого устройства на нет.
-  Что значит нередкая редкость? Что это за камешки? - рассматривая свой крестик спросила Наталья.
- Это квадрониум, - констатировал Пётр Михайлович.

Я вскочил с места и отпрянул от стола:
- Мы же получаем смертельную дозу радиации. Она-то наверное и гасит излучение радиоточки, - я в ужасе обвёл глазами кухню.
- Профессор, он же радиоактивный! - испуганно воскликнула Наталья.
Профессор разволновался, встал со стула и делая руками успокаивающие жесты просил всех успокоиться:
- Не бойтесь. Пожалуйста успокойтесь. Выслушайте меня до конца. Наташенька, ты же с семи лет его носишь.

Профессор явно не ожидал от нас такой бурной реакции и разволновался. Однако его довод про крестик был неопровержим. Почему ни я, ни Наталья не сделали логические выводы, прежде чем впадать в панику. Пётр Михайлович был более хорошего мнения о наших умственных способностях, раз прям в лоб сообщил такую сенсационную новость.
- Профессор, садитесь, мы вас выслушаем, не переживайте, - я подошёл и помог ему сесть. Глядя на Наталью, я продолжил:
- Вы правы: давайте начнём уже доверять друг другу, даже если что-то кажется невероятным. Простите нам такую реакцию. Страх подавил голос разума.
Наталья смотрела на меня с восхищением, страха больше не было.
- Страх-страх. Этому страху научили всех, чтобы ни у кого не возникло желания вытащить из сломанного автомобильного реактора или топливной капсулы красивый камешек. Свойства камешка сразу бы дали о себе знать, и все усилия по управлению предпочтениями и мировоззрением пошли бы насмарку.
- Невероятно, - задумчиво сказала Ната.
- Невероятно? А ведь это обычные алмазы.
- Стоп! Алмазы используют в ювелирке, - с вопросом в лице я обратился к профессору
- В ювелирке сейчас используют синтетические камни, выращенные искусственно, а это настоящие природные алмазы. Только они обладают такими свойствами и только они подходят для реакторов. У нас двоих столько алмазов, что можно снабжать электричеством весь этот дом несколько лет. Теперь их назвали квадрониумом. Всё слоновье ухо ниже экватора алмазами усыпано и вот ведь какое совпадение - крупнейшие месторождения квадрониума обнаружили там же.
- Это вы про Инглию говорите? - уточнила Ната.
- Да, только раньше это было несколько государств. Теперь централизовано подмяли всё под себя. Глобализа-а-ация. Так после развала, в период упадка к концу двадцатых драгоценности у населения изымали на нужды глобализации. Кто не отдавал - находили специальными устройствами и отнимали, но всё под опись с обещанием когда-нибудь возместить. Такие камешки в золото, реже в серебро вставляли, эти драгоценности и искали, а алмаз ничем не определить. Это я теперь понимаю, что алмазы они вычищали с рук у граждан, ведь до сих пор стоимость изъятого возмещают без вопросов и с процентами, а при желании восстанавливают изделие по описи и отдают владельцу, вот только камешки в них уже синтетические. После тех чисток говоруны и появились и подстанции квадрониумные строить начали. Как-то вот так быстро изобрели, спроектировали и запустили в работу, - профессор развёл руками, - не верю. Задолго это всё изобретено было, а раскрыли технологию когда все хвосты подтянули. Заодно показали, как хороша глобализация, мол, при старом режиме и мечтать о таком не могли. И все поверили.
- А как же у вас кольцо сохранилось? - поинтересовалась Наталья.
- И повезло, и не повезло. Когда в 2022 НИИ где я работал развалился, пришлось выживать и, скрепя сердце, я кольцо заложил. За хорошие деньги по тем временам. Обещал тогда себе его выкупить во что бы то ни стало. Меньше чем через полгода мне подвернулась работа консультантом в фармакологической компании, и кольцо вернулось ко мне. Именно в ломбарде с ним и произошла метаморфоза о которой я узнал уже во время кампании по изъятию. Вынес я ребяткам кольцо, они своим прибором поводили и сказали, что эта латунная бижутерия им не нужна. Получается, хозяин ломбарда золото забрал и копию из латуни сделал, а камешек брать видно побоялся, приметный он больно: внутри несколько крапинок.
- Чем же отличаются природные алмазы от синтетических, если их не различить без специальных приборов? - попытался я разобраться.
- Я не специалист в таких вопросах, слышал только, что природные алмазы растут миллиарды лет в недрах планеты и аккумулируют её энергию. В этом и секрет их свойств.